Смутное десятилетие

 

Смена направления в развитии архитектуры в сторону интернационального стиля была радикальной. Вводились новые принципы в проектировании, организации пространства, подборе материалов, обеспечении гигиены и социальной области… С принятием этого стиля Канарские острова приняли в полной мере и идеологию обновления, которой отличались эстетические нормы ХХ в.

 

Но для того, чтобы новый стиль укрепился на архипелаге, понадобились годы проб, осмысления и подсчетов. В западной культуре с начала ХХ в. остро чувствовалось желание обновления, которое выражалось в различных проектах, прежде чем появилось то, что принято называть интернациональным стилем.

 

На Канарских островах после разочарования, которое принесло внезапное исчезновения стиля модерн, никто не мог предугадать близкого финала цикла эклектики. Вероятно, никто из тех, кто появлялся на канарской архитектурной сцене в 1927 г., не мог себе представить причины беспорядка и неуверенности, которые царили в архитектуре того времени. Настроения, господствовавшие среди горожан и городских властей, не позволяли представить, что всего три года спустя в строительной панораме архипелага разгорится острый спор о выборе будущего пути.

 

За чувством триумфа, наполнявшим архитектуру, пряталось ощущение неудовлетворенности, вызванное неясностью и неспособностью найти адекватное решение. Примером здесь служит работа Мигеля Мартина в стиле пуризма, пока вызревала его рационалистическая модель, которую он воплотил годом позже в Доме Мачин (Casa Machín) в Лас Пальмас. Антонио Пинтор не мог выбрать между состязанием с Доминго Пикаса и новым пути развития, который назывался архитектурой рационализма. Эладио Ларедо занимался теорией канарского регионализма, но, когда ему пришлось с этим столкнуться, на практике он воплотил приемы классицизма. Пелайо Лопес колебался между регионализмом и отказом от старых эстетических принципов в пользу новых строительных приемов. Отилио Арройо был озабочен социальными проблемами и сделал выбор в пользу классов с меньшей покупательной способностью, отказавшись от богатых заказчиков. Доминго Пикаса, один из триумфаторов того времени, выбирал приемы того архитектурного стиля, который уже не мог предложить никаких новых возможностей.

 

Никогда больше в столь короткое время архитекторы не смешивали совершенно разные принципы. Менендес Пидаль и Ярнос Ларроса создали Банк Испании (Banco de Espaňa) в Санта Крус де Тенерифе в стиле классицизма, а Родриго Поджио Лобон создал в том же городе проект трех колледжей – их конструкция относилась к прагматическому рационализму. Муниципалитеты же принуждали инженеров создавать образцы напыщенной архитектуры, чтобы украсить город.

 

Инженеры были уверены, что архитектура нуждалась в полном обновлении, и, если не учитывать несвоевременный регионализм Пелайо Лопеса в случае с домом Моран (Morán) в Санта Крус де Тенерифе, все они были согласны в том, что нужно идти по пути формального упрощения. Потому первые шаги были сделаны в двух направлениях: art-decó и фарисейский экспрессионизм. Проблема Пинтора состояла в том, что он принадлежал к поколению, завершившему целый цикл. Поэтому после честной попытки работать в новом ключе он вернулся к эклектизму (здание Совета здравоохранения – Consejería de Sanidad – в Санта Крус де Тенерифе).

 

Пикаса был, вероятно, наиболее зорким, следуя дорогой к рационализму и не отвергая art-decó (дом Бухле – Casa Büchle). Даже Мигелю Мартину пришлось изменить свою первую работу в стиле рационализма на Тенерифе, Казино де Тенерифе (Casino de Tenerife), добавив ему эклектических черт, чтобы отвечать запросам общества. Такое брожение мысли было в самом расцвете в 1931 г.

 

 

Регионализм

 

Канарские острова со второй половины XIX в. были далеки от идеи поиска собственной идентичности, которая долгое время занимала континентальную Испанию. Метрополия не оказывала островам поддержки в те моменты, когда они в ней нуждались. Поэтому здесь не получили распространения и поиски идентичности, в архитектуре поддерживавшиеся течением регионализма, теория которого появилась около 1910 г. как наиболее общее выражение идей мыслителей конца XIX в.

 

Поиски своих корней посредством архитектуры начались здесь не ранее 1930-х гг., причем неодинаковыми путями:

 

А) интуитивные мысли отдельных теоретиков (Эдуардо Вестердаль);

Б) отдельные реставрации зданий в стиле мудехар;

В) сильный акцент на всем местном с целью привлечения туристов со стороны Муниципального совета, выраженный в деятельности немецкого консула Якоба Алера.

 

Обязательно нужно упомянуть о раннем примере, одном из первых образцов регионализма на Канарских островах. В 1923 г. Пелайо Лопес получил задание отреставрировать фасад дома Кармен Кабаны Валькарсель на Площади Испании (Plaza de Espaňa) в Санта Крус де Ла Пальма, а также достроить еще один этаж. Архитектор не только грамотно отреставрировал здание, но и добавил эллиптическую арку, которая стала прекрасно сочетаться с уже существующим ансамблем благодаря использованию традиционных материалов. Таким образом, Пелайо Лопес вошел в авангард архитекторов того времени, выбрав наиболее плодотворный путь развития нового стиля – обновление по пути современности, отказ от историцизма, склонного к стилистическому мимезису.

 

Но продвинуть первые попытки в новом стиле удалось не ему, а архитектору, попавшему на Канарские острова в 1927 г. Эладио Ларедо начал вырабатывать теоретический корпус нового стиля, который с энтузиазмом был воспринят большинством местных интеллектуалов. Но Ларедо не был хорошо знаком с культурой островов, чтобы пойти дальше общих понятий без ошибок, а его творческий потенциал не выходил за рамки того, что уже было собрано как понятие национального придворными кругами Мадрида. С другой стороны, сейчас невозможно перевести ни одну из тех идей на бумагу. Только Пелайо Лопес пытался это сделать, но формальная нестабильность провоцировала новый провал, поскольку во времена раннего регионализма велись споры о его способности выжить в культуре. Эдуардо Вестердаль перешел на сторону интернационалистов и отвергал все регионалистские идеи.

 

Вдруг дебаты регионалистов были прерваны. В 1932 г. появился Марреро Регаладо – инженер, опубликовавший в газете «Ла Тарде» (La Tarde) статью под заголовком «К региональному архитектурному стилю», в которой взялся за ее защиту. Без сомнения, это один из наиболее последовательных процессов, к тому же лучше всех других разработанный в теории. Он оставил простой фольклоризм предыдущего десятилетия и взялся за создание нового дискурса, далекого от жалкого подражания.

 

Согласно Марреро, важные для канарской архитектуры элементы следует искать в народной архитектуре, в которой заложены основы новой канарской архитектуры. Дверные и оконные проемы, портики, террасы, дворики, скамьи, а также цвет – вот те основы, на которых базируется новая архитектура. Это единственная альтернатива, которая может придать строительной панораме Канарских островов индивидуальность. Марреро в начале своего пути шел меж трех путей, без выделения какого-либо из них: это регионализм, рационализм и третья дорога, которая являлась основой – классическая архитектура. Позднее от одной из этих дорог он откажется.

 

В год своего приезда (1933) Марреро Регаладо создал один проект в стиле регионализма, хотя подход был еще не вполне определившимся. Первым стал дом Максимино Асеа (Maximino Acea) в Санта Крус де Тенерифе. В его чертеже перекликаются параметры как пуризма, так и интернационального стиля. Почти сразу же за ним последовал проект дома для Ауроры Мелендес (Aurora Meléndez) в Санта Крус де Тенерифе, технику исполнения которого назвали «колониальными оттенками страны» с такими эпитетами, как «высокое качество» и «изумительное исполнение». Это не были здания в стиле регионализма в строгом смысле, в их проекты вводились канарские мотивы в более свободном контексте (балкон, навес, окно…) В том же 1933 г. о доме Франсиско Трухильо (Francisco Trujillo) в Санта Крус де Тенерифе говорилось следующее: «Фасад обновленного колониального типа, с широким канарским балконом». В этом плодотворном году Марреро Регаладо пишет фундаментальную работу об архитектуре на Тенерифе (Expresión de la arquitectura en Tenerife) в альманахе журнала «Ой» (Hoy), а также читает лекции на эту тему. Годами позже Марреро настаивал на идее объединить местные инварианты, и когда он создавал проект Фронтона (Frontón) в Лас Пальмас, то добавил элементы барочного репертуара, отличавшиеся от местных принципов. Можно взять смелость предположить, что некоторые принципы чертежа были взяты из репертуара народных элементов, опубликованных в журнале «Реконструксьон» (Reconstrucción) в сообразности с идеями, которые предлагали инженеры Режима.

 

Без сомнения, Марреро не был подражателем, как он сам утверждал. Он использовал канарские элементы, чтобы создать новый тип архитектуры, непохожий и подчеркивающий индивидуальность архипелага. Он дошел до идеи эклектизма, которая в теории кажется совсем противоположной – это сочетание местного с интернациональным. Здесь он следовал европейской тенденции, согласно которой местными формами в новой архитектуре не пренебрегали, но они являлись скорее дополнением, а не целью.

 

Режим, возникший в результате роста военной мощи франкистов, предлагал не какой-либо особый стиль, а скорее реальность для новой архитектуры Канарских островов, в которой часть буржуазии приняла регионализм. Благодаря связям с Режимом, Марреро добился поста областного прокурора по жилищным вопросам. Заняв его, он смог приостановить волну дурного вкуса, которая наносила урон сельской архитектуре. Марреро мог диктовать определенные правила в этом отношении и предложить свой репертуар, который служил образцом для будущих сооружений, но в реальности предоставленные им проекты копировали модели, не имевшие ничего общего с Канарскими островами. Некоторые из них были родом из Марокко, где, в свою очередь, идеализировался мавританский стиль, привнесенный туда из Андалузии.

 

В рамках регионализма работал не только Марреро. Когда Ларедо решил создать действенную теорию для поддержки неоканарского стиля, Мигель Мартин построил на улице Рейес Католикос (Reyes Católicos) в Лас Пальмас де Гран Канария дом для одной семьи с элементами, присущими архитектуре этого региона. К балкону и вертикально открывающимся окнам он добавил даже элемент, свойственный архитектуре именно этого города, - правильную арку в форме перевернутого киля на первом этаже. Чуть позже, под влиянием своего брата Нестора, он спроектировал несколько жилых домов на бульваре Тинахас (Paseo de las Tinajas) в Санта Крус де Тенерифе. Хотя эта работа во многом была случайной в этом городе, во время Автаркии в Лас Пальмас было создано несколько ретроспективных проектов, таких, как жилой дом на улице Доктор Чиль (Doctor Chil), а также Пуэбло Канарио (Pueblo Canario) в районе Сиудад Хардин (Ciudad Jardín). Работа, которую выполняли два брата, оказалась настолько слаженной, что невозможно отделить идеи одного от идей другого.

 

В послевоенное время большинство инженеров ограничивалось простым повторением. Среди них был и Томас Мачадо. Вместе с Марреро и Мигелем Мартином, это единственный архитектор, идеи которого заслуживают внимания. Он увлекался археологическим направлением стиля. Для него канарский регионализм, как он показал в проекте Отеля Менсей (Hotel Mencey) в Санта Крус де Тенерифе, означал верность образцам. Однако он не всегда был столь строг со своими идеями. В той части его работы, что касалась сельской архитектуры, он вводил иностранные элементы, за которыми в те годы закрепилась слава межнациональных идей и которые применялись широко за пределами своих стран. Кроме этого, в некоторых случаях, как, например, с домом для Ауроры Гутьеррес Дорты в Санта Крус де Тенерифе (1948), можно найти отголоски идей, воплощеных двадцатью голами раньше Ларедо или Пелайо Лопесом.

 

Смертельным ударом для этого стиля стала критика Марреро Регаладо в январе 1953 г. в журнале «Ревиста Архитектура» (Revista Arquitectura). Его архитектура называлась несовременной, ложно традиционной, с чрезмерным избытком канарских балконов. Конечно, этот период не прошел бесследно. Выросло новое поколение архитекторов (Р. Энрикес), которое сохранило уникальность канарской архитектуры. Однако процесс развития шел по другому пути, и начался новый этап в истории канарской архитектуры.

 

 

 

Распространенным является мнение, что триумф интернационального стиля означал конец определенного этапа в архитектурном чертеже и открыл новое эстетическое чувство, которое не принимало искусство как накопление исторических ценностей, а основывалось на четких формальных связях. Без сомнения, хотя с определенного времени отмечается смена вкусов, эклектическая традиция все равно выжила, одновременно сосуществовали оба направления.

 

Человек, который принимал архитектуру, известную как архитектура рационализма, принадлежал к среднему (или выше среднего) классу и обладал культурным уровнем выше среднего. Парадоксом оставалось то, что новая архитектура была задумана как средство освободить население от социальной несправедливости.

 

На Канарских островах процесс введения интернационального стиля шел медленно. Первые признаки эволюции можно найти в чертежах Мигеля Мартина Фернандеса де ла Торре, выполненных для дома Манчадо (Manchado) в 1926 г.

 

Однако не инженер нового поколения начал новую страницу в истории канарской архитектуры, а архитектор, который идентифицировал себя скорее с эклектизмом. Антонио Пинтор первым заявил о том, что впоследствии стали называть архитектурой рационализма. Дом Мачадо (Machado) на улице Робайна (Robayna) в Санта Крус де Тенерифе был представлен как нечто близкое к новому стилю. Хотя у Пинтора было четкое представление того, что он хотел получить в итоге, результат не оправдал его ожиданий. Пинтор использовал лишь одно средство для знакомства с новым стилем – журналы, которые с 1924 г. своевременно информировали о переменах и новых техниках.

 

О новом стиле можно точно говорить только с того момента, когда Мигелем Мартином была построена Фапбрика «Ла Бельеса» (Fábrica La Belleza, 1929) в Санта Крус де Тенерифе. Несмотря на то, что дом Мачин (Machín, 1927) в Лас Пальмас де Гран Канария называли «важной составляющей современной архитектуры», изумление среди инженеров было огромным, когда в 1931 г. Роса Паласон попросила лицензию на строительство дома на улице Кастильо (Castillo) в Санта Крус де Тенерифе. Дебаты приняли крайнюю остроту, но позиции теперь защищались более твердо. Здание Паласон, конечно, весьма безвкусно, но за ним скрывалась вся полемика по поводу рационализма. Принятие нового стиля основными политическими силами и широким спектром экономических сил повлияло на то, что в Лас Пальмас появилось множество общественных зданий в стиле рационализма. Примерами служат здание Муниципального совета (Cabildo), Психиатрическая больница (Hospital Psiquiátrico), Дом ребенка (Casa del Niňo), кинотеатр Куйас (Cine Cuyas), отель Парке (Hotel Parque)…

 

Вокруг Мигеля Мартина вскоре собрались коллеги, которые продолжили его линию развития. Даже Антонио Пинтор в последние годы своей профессиональной деятельности начал эксперименты со стилем, хотя они носили скорее случайный характер.

 

Общество, в свою очередь, также постепенно вовлекалось в этот процесс с помощью выставок, которые проводило Общество изящных искусств (Círculo de Bellas Artes) в Санта Крус де Тенерифе. Особо можно выделить экспозицию, на которой выставлялась работа Мигеля Мартина. Пресса также участвовала в полемике, иногда имея ясное и четкое представление. Доказательством этого может служить фрагмент текста из «Ла Тарде» (La Tarde) от 10 апреля 1931 г. о доме Росы Паласон. В нем говорится, что новый проект выполнен с логической и рациональной точки зрения, а правильно организованные геометрические формы безо всяких излишних дополнений придают ему красоту.

 

Огромным был вклад в развитие стиля журналом «Гасета де Арте» (Gaceta de Arte). В первом же номере была опубликована статья о новом стиле, что серьезно влияло на читателей. Ответственным за раздел об архитектуре был Бласко, а авторами статей были Эдуардо Вестердаль и Педро Гарсиа Кабрера. Первый был сосредоточен на эстетических принципах, а второго больше волновал социальный вопрос. Однако наиболее интересным, вероятно, была «интернациональная» сторона журнала - многие сотрудники были экспериментаторами в области новых решений, и благодаря им можно было познакомиться с европейскими тенденциями.

 

Архитектура рационализма развивалась на Канарских островах под прямым влиянием немецкой модели, поскольку Мигель Мартин совершил путешествие в Центральную Европу, над канарскими проектами работали немецкие архитекторы, а также благодаря первым впечатлениям Вестердаля от этой архитектуры. В дальнейшем спектр все расширялся. Особое значение имели экспрессионистское содержание, которое не терялось до самых последних образцов, полемика насчет предложения Марреро Регаладо вводить местные штрихи, так плохо принятое «Гасетой де Арте», аэродинамическая линия, неоднозначность art-decó, находящегося между слабеющим эклектизмом и формальной геометричностью, а также введение в некоторых местах богатого португальского репертуара. Как уже случалось с архитектурой модерна с 1905 г., канарский синкретизм объединил в один стиль различные течения, создав нечто особенное.

 

Что касается фобии по отношению к декору, здесь нужно остановиться отдельно. Отвергались любые элементы классической схемы (карнизы, балюстрады, колонны, фронтоны…), однако были пути, по которым в архитектуру входил особый тип орнамента. Существовала особая эстетика формального совпадения, где не было ничего произвольного, а многофункциональность некоторых элементов дополняло отсутствие орнамента.

 

В методологическом плане рационализм всегда противопоставлялся исторической традиции архитектуры. Его принятие означало не просто разрыв с существовавшим, а совершенно новый метод. Так, впервые использование нового материала, такого, как железобетон, могло предложить неизвестные дотоле возможности: высокую прочность, прозрачность внутренних пространств с минимальным количеством опоры, а также правильные формы. Все это изменило систему строительства и создало новый тип жизни с другой шкалой измерения. С того времени, развитие домашнего хозяйства представляло собой новый тип жилища, созданный для динамичной жизни.

 

Хронологические рамки периода развития и распространения нового стиля можно обозначить как 1929-1951 гг. Дихотомия «рационализм – республика, а академизм – автаркия» является ошибочной применительно к Канарским островам. Не было никакого разрыва в развитии и архитектурной эволюции между этими двумя феноменами. Несмотря на то, что Новый Режим хотел обновления архитектуры в ее репрезентативном ключе, в разгар Гражданской войны в феврале 1939 г. один из наиболее суровых губернаторов за время автаркии приказал построить одно из наиболее утонченных зданий; то же самое можно сказать о домах для военного правительства, расположенных близ Капитании.

 

Ла Пальма включилась в архитектурный авангард в 1935 г. До этого можно найти отдельные образцы – результат работы прорабов, смягченный вариант рационализма.

 

В 1935 г. Мигель Перес Камачо заказал проект архитектору Мигелю Мартину Фернандесу де ла Торре. Почти 8 лет спустя после создания дома Мачин в Лас Пальмас, работа этого архитектора передает всю зрелость творческого потенциала автора, однако между проектом и его выполнением прослеживается очевидная стилистическая эволюция, которая говорит о заметном формальном изменении курса. Нельзя не учитывать влияние его шурина, архитектора Опеля, однако очевидно то, что при строительстве формы стали более компактными, хотя пластичность здания осталась нетронутой.

 

Перес Камачо стал продвигать новый стиль, предложив своему муниципальному району создать новый округ в согласии с городскими властями. Но кроме клиники, в этом районе он построил лишь один жилой дом в рамках нового стиля – дом Буэнавентура Леон (Buenaventura León) на улице Переса Гальдоса (Pérez Galdós), проект которого создал в 1935 г. Мигель Мартин.

 

С появлением интернационального стиля, Канарские острова взяли курс на культурное обновление после изоляции, в которой архитектура находилась после Первой мировой войны. Стиль появился как реакция на академизм и поддерживал стилистическую логичность, которая могла предложить ясность и служила, кроме того, основой для архитектурного обновления настоящей эпохи.

 

 

 

В то время появилось поколение архитекторов, которое, как отмечает Анхель Уррутия, понимало современную архитектуру не как определенный стиль, а как перерыв, и снова бралось устанавливать родство с прошлым. Когда в 1933 г. Марреро дал свое видение архитектуры в статье об архитектуре на Тенерифе (Expresión de la arquitectura en Tenerife), это сразу же отразилось на его отношении к монументальной архитектуре. Он не видел другого средства, кроме как уступить место антаблементам и колоннадам. Марреро получил оптимальный результат в таких проектах, как здания Муниципального совета (Cabildo) Тенерифе и Торгового общества (Círculo Mercantil) в Санта Крус де Тенерифе. Эти проекты были созданы в республиканский период. Проблема возвращения классицизма была результатом манипуляций, производимых властями.

 

Если посмотреть на более «правильные» образцы, все официальные сооружения были призваны вызвать в душе зрителя чувство собственного достоинства и чести. Даже сегодня, когда режим, по воле которого было создано большинство этих зданий, давно пал, сами здания до сих пор передают свое послание жителям города, которые уже забыли идеологические скрытые смыслы, кроющиеся за внешним убранством. Некоторые даже делают ошибку и относят эти здания к франкистской эпохе, хотя созданы они были раньше.

 

В этих работах можно уловить различные стили – сецессию, барокко… Если снова говорить о синкретизме, то можно обратить внимание на смешение классических правил с элементами местной традиции. Все здания, однако, сильно поражают зрителя и влияют на поляризацию городского сектора.

 

Можно было бы говорить о смешанной стилистике, однако в ней есть корни верности классическому идеалу, созданному по необходимости. Целью было возвеличить город; во многом эта функция сохранилась по сей день, изменился лишь концепт монументальности.

 

В действительности, классический компонент никогда не исчезал. Даже сегодня, несмотря на возможности, которые предлагают новые строительные техники, и новые материалы, способные создать монументальные эффекты, новые центры власти продолжают настаивать на том, чтобы институты власти находились в подобных зданиях. Парламент Канарских островов (Parlamento de Canarias), Парламент Андалузии (Parlamento de Andalucía), Ректорат Университета Лас Пальмас де Гран Канария (Rectorado de la Universidad de Las Palmas de Gran Canaria), Музей природы и человека (Museo de la Naturaleza y el Hombre) в Санта Крус – вот многочисленные примеры этого феномена.

 

 

Современность

 

Уже было отмечено, что регионализм исчез с критикой в «Архитектуре» в январе 1953 г. Панорама канарского строительства нуждалась в серьезной терапии, чтобы выйти из состояния глубокого анабиоза. Новые инженеры предложили проанализировать причины кризиса и отставания, в котором находилась большая часть канарской архитектуры. На первый взгляд, казалось очевидным, что послевоенные годы принесли удовлетворение, которое производило расстройство творческой мысли. Путь рационализма достиг своей цели, и другой альтернативы, которая шла бы параллельно процессу восстановления, не виделось, кроме как постепенно осознавать архитектуру других районов Иберийского полуострова.

 

Луис Кабрера стал главной фигурой в процессе объединения. Именно он диктовал лейтмотив новой волны, говоря, что люди искусства находятся в тревоге и хотят обновления, но простое воспроизведение старых элементов их не устроит. Нужно было искать новые элементы для последующего развития. Кабрера провел блестящий анализ: одно за другим выделялись условия, необходимые для остановки этой тенденции. Нельзя полагать, что идеи инженера радикально изменили панораму города, но они заставили задуматься его ассистентов.

 

В настоящее время эволюция гуманистической культуры не связана с личным усердием. Идеи претерпевают процесс созревания, который требует времени. Только когда соблюдаются необходимые условия, зачастую связанные с появлением сильной личности, способной взять на себя роль катализатора процесса, эти идеи выкристаллизовываются. В крупнейших городах архипелага в современной архитектуре происходит отказ от старых академичных форм. Вероятно, Мигель Мартин и Луис Кабрера вместе с некоторыми канарскими инженерами станут теми, кто изменит сегодняшний путь развития канарской архитектуры.